|
Развитие событий
- 31 августа (12 сентября) — отступающая
российская армия разбила лагерь при Филях. Массовая эвакуация
жителей из Москвы.
- 1 (13) сентября — Военный совет в Филях
принимает решение Кутузова об оставлении Москвы без боя
- 2 (14) сентября — российская армия прошла
через Москву на восток через Дорогомилово, Арбат, Яузскую улицу,
дорогу на Рязань, сопровождаемая массами беженцев. По ее следам в
город вошел авангард Мюрата (до 25,000), занявший Московский Кремль.
Главные силы Наполеона вошли в город вечером тремя колоннами (Фили,
Дорогомилово, Лужники); Наполеон остался на ночь в Дорогомилове.
Российские источники сообщают о первых, разрозненных пожарах в
Китай-городе и Яузской части (Тарле).
- 3 (15) сентября — Наполеон прибыл в Кремль.
Пожар охватил весь Китай-город.
- 4 (16) cентября — Рано утром, Наполеон покинул
Кремль, переехав в Петровский дворец. Свита Наполеона проехала по
горящему Арбату до Москвы-реки, далее двигаясь относительно
безопасным маршрутом вдоль ее берега (Тарле).
- 6 (18) сентября — пожар, уничтожив три
четверти города, стих. Наполеон вернулся в Кремль
- 12 (24) сентября — первые расстрелы «поджигателей»
по решению французского трибунала.
6-7 (18-19) октября — отступление французской армии из Москвы
Как это было.
14 сентября Наполеон занял Москву без боя, а уже ночью того же
дня город был охвачен пожаром, который к ночи 15 сентября усилился
настолько, что Наполеон был вынужден покинуть Кремль.
Какой то пламенный потоп.
И на фоне его, окутанные столбами дыма, сквозь которые
прорезываются
сверкающие языки огня, четко вырисовываются Спасская башня в Кремле и
купола храма Василия Блаженного. Что-то горит на Красной площади; там в
ту пору находились разная старая деревянная постройки. Дальше, позади
Василия Блаженного, точно кровавый занавесь развернулся от неба до земли,
это пылает Замоскворечье, загоравшееся в ночь с 5-го на 6-е сентября,
которое и теперь имеет достаточное количество легко воспламеняемых домов,
а сто лет назад было сплошь деревянным. И так как все усилия,
приложенные к тушение пожара, пропадали совершенно даром за неимением
необходимых для того средств, огненная стихия беспрепятственно охватила
собою весь громадный город и, бушуя на просторе три дня, поглотила более
трех четвертей зданий. В одном из писем современников, от октября 1812
г., где подробно по кварталам перечисляется, что сгорело, а что осталось
целым,- говорится: "из 30.000 домов вряд осталось 5000".
Как произошел пожар Москвы?
На этот счет существуют самые противоречивые мнения, и в конце концов
наиболее правильным было бы сказать, что в данном деле нет и быть не
может
непосредственного
виновника. В 1812 году мы под впечатлением тяжкого горя вполне
естественно возложили ответственность за сожжение Москвы на французов,
но это несправедливо, так как, во первых, самим французам,
расположившимся на стоянке как в городе, так и в его окрестностях, не
было никакой выгоды сжигать дома, служившие им убежищем, и во вторых,
достоверно известно, что по приказанию Наполеона были приняты самая
энергичные меры к прекращению пожара. С своей стороны французы
выставляли главным виновником сожжения Москвы главнокомандующего, графа
Ф. В. Ростопчина, который в свое оправдание написал на французском языке
брошюру "Правда о пожаре Москвы". Если он и не был главным вдохновителем
этого дела, то во всяком случае допускал полную его возможность, ибо в
письме к князю Багратиону от 12-го августа 1812 г. писал между прочим
так: "а народ здешний, по верности к государю и любви к отечеству,
решительно умрет у стен московских, а если Бог ему не поможет в его
благом предприятии то, следуя русскому правилу: не доставайся злодею,
обратит город в пепел и Наполеон получит, вместо добычи, место, где была
столица". Психологически тут все очень понятно. Легко вообразить себе
настроение умов в Москве, ожидающей вступления кого же?.... Наполеона,
почитавшегося чуть ли не антихристом. Все, кто только мог, бежали, увозя
с собою столько добра, сколько в состоянии были захватить. В Москве
оставались лишь те, кому бежать было некуда и не на чем. Оставался
исключительно простой народ. Он видел, как его последнее прибежище,
единственный оплот против врага, армия, предводимая самим Кутузовым, без
боя отдавала Москву в руки Наполеона, сама же уходила неведомо куда. Род
тупого отчаяния должен был охватить жителей. Нет защиты, нет спасения,
все гибнет, настали последние дни. В таком настроении легко могла
зародиться мысль о том, что пусть все пропадает, лишь бы меньше
доставалось ненавистному врагу. Ни тебе, ни мне!
История свидетельствует,
что во всяком случай Ростопчин косвенно содействовал пожару Москвы. "В
доме "негодяя" Ростопчина, говорит Наполеон, захватили ружья, бумаги и
начатое письмо - он убежал, не успев его кончить... Москва, один из
богатейших городов в свете, не существует более; эта потеря неисчислима
для русских, для их торговли, для дворянства; ее можно оценить в
несколько миллиардов. Арестовано и расстреляно сотни поджигателей.
Тридцать тысяч раненых и больных русских сгорело. Богатейшие торговые
дома России разорены. Ничего не успели вывезти и когда увидели, что все
попало в руки французов - сожгли свою первопрестольную столицу, свой
святой город, центр империи... Это преступление Ростопчина. Мы боролись
против огня, но негодяй губернатор принял ужасную предосторожность -
вывез или уничтожил пожарные инструменты".
Можно объяснить пожар
Москвы и иными более простыми причинами, как это делает граф Л. Толстой
в романе "Война и мир". Деревянный город, оставшийся без всякого
присмотра, должен был сгореть. С момента вступления французов в нем
царствовал невероятный беспорядок. Французские мародеры, смешавшись с
подонками населения бродили по опустелым жилищам, забирались с огнем в
руках на чердаки, в подвалы, сеновалы, в поисках добычи и по
неосторожности и беспечности роняли огонь, который был причиною пожара,
а затем пламя перекидывалось к соседу, гонимое ветром, охватывало целый
квартал и гуляло себе на просторе...
На императора Наполеона, казалось бы человека
закалённого, привыкшего смотреть в глаза опасности, зрелище этого
огненного потопа произвело потрясающее впечатление. Он не мог совладать
с необычайным охватившим его волнением, не мог ничем заняться, ни на чем
сосредоточиться,
то принимался за работу, то вдруг бросал ее, нервно переходил из одной
комнаты в другую и, не будучи в силах оторвать взор от страшной картины,
восклицал: "Какое ужасное зрелище! Это они сами! Столько дворцов! Какое
невероятное решение! Что за люди! Это скифы!"... И невольно должен был
вспоминать, как его принимали жители других европейских столиц: изъявляя
свою полную покорность, ему навстречу выходили депутации от города в
составе высших чинов, торжественно, соблюдая старый церемониал, вручали
ключи от ворот и говорили приветственные речи. А здесь, в Москве, вместо
всяких льстивых приветствий только гул и треск страшного пожара....
|